Гергенредер Игорь "Комбинации против Хода Истории

Автор: B.X - 26.05/2003, пн - 14:07

Комбинации против Хода Истории

Автор рецензии: Анатолий Либерман
Издание: Berlin-Brandenburg: Verlag Thomas Beckmann, 1997, 286
Текст рецензии:
Шестнадцатилетним гимназистом отец Гергенредера участвовал в гражданской войне на стороне белых. Тогда ещё не было паспортов, и поэтому впоследствии “органы” не разоблачили очередного врага народа. Однако от семьи он ничего не скрыл. Хорошо знавший жизнь человек, к тому же наделённый редкостной памятью, он нашёл в сыне благодарную аудиторию. Книга повестей “Комбинации против Хода Истории” (заметим прописные буквы во фразе Ход Истории) написана по мотивам многократно слышанного в домашнем кругу. Всё это мы узнаём из послесловия, причём Гергенредер отмечает, что отец описывал события с абсолютной достоверностью, включая имена участников, которые теперь тоже воспроизведены с документальной точностью. И сам он, и рецензент, слова которого он вынес на последнюю страницу обложки, подчёркивают, что перед нами “вовсе не вымысел”, а быль. Но мы позволим себе не поверить этому заявлению. Если бы Гергенредер только расшифровал магнитофонную запись, то и тогда между книгой и опубликованными “былями” стоял бы автор. Хорошо видно, как ищет он манеру письма, меняя её от повести к повести: то полудневниковые заметки, то романтическая новелла, то сказ под Пришвина или Бажова. Но главное – изобилие деталей и диалогов, которые не могли быть известны посторонним. Речь, следовательно, может идти лишь о правдоподобии, о мастерски созданной иллюзии реальности. Что бы ни говорили окружающие, у самого Гергенредера не может быть на этот счёт никаких сомнений, но он, видимо, думает, что достижение его будет оценено выше, если он выдаст картину за фотографию. Заслуга Гергенредера именно в том, что он обманул читателя, притворился передаточной инстанцией, как бы секретарём отца, а не автором.

Желание устраниться от своего сочинения тем более любопытно, что “Комбинации против Хода Истории” – самая сильная книга Гергенредера. Драматические сюжеты разработаны в ней с большим искусством, отсутствует натурализм, ослабляющий эффект его романа “Грация и Абсолют” и некоторых рассказов (а возможностей для плакатного описания жестокости и эротических сцен было здесь более, чем достаточно), персонажи, хотя и схематичны (в том смысле, в котором они схематичны, например, в новеллах Джека Лондона), не совершенно одномерны. Сославшись на источник, Гергенредер всё же не выпустил в свет мистификацию в духе “Повестей Белкина”. Скорее он приблизился к жанру саги. Много веков исландцы рассказывали и переписывали истории о заселении их острова, о распрях между первопоселенцами и их потомками, об их обогащении и разорении, любовных коллизиях и странствиях. И их повести тоже выглядели слепками с действительности. Люди относились к каждому слову в них, как к документу, и лишь сравнительно недавно была разрушена вера, что саги – это хроники, донёсшие до нас показания очевидцев. Утрата веры в подлинность саг была воспринята многими исландцами чуть ли не как национальная трагедия. Но мы, научившиеся отличать историческую правду от художественного вымысла, понимаем: фон, на котором разворачивается действие повестей Гергенредера, достоверен; остальное же всё придумано, и придумано мастерски. В Гергенредере нет ничего от практиканта, предавшего гласности материалы фольклорной экспедиции; он опытный беллетрист, превративший этот материал в художественную литературу.

Хотя почти все события в книге увидены глазами юного участника Белой армии, выведенные Гергенредером персонажи не делятся на чертей и ангелов. Даже Митрофан Пудовочкин, уголовник и садист, классический пахан, командующий отрядом красногвардейцев, а на самом деле бандой головорезов, не глуп и не прост, но о красных в книге сказано мало: мы их видим либо в бинокль, либо в цепи, атакующей или рассеянной, то есть всегда в толпе. В фокусе же белые. Всего повестей в книге шесть. Первые две написаны на тему, которую можно определить: “Человек не игрушка обстоятельств и следует только голосу собственной совести”. Убийца белогвардейца приходит служить в отряд, в котором один из солдат – брат убитого. Гениальный провокатор-шпик губит целую когорту социалистов, но у власти оказываются большевики, и он предлагает себя эсерам (по недальновидности мстящим своему старому врагу, вместо того чтобы использовать его), так как видит в большевиках ещё большее зло. В романтике этих повестей и их привлекательная сторона, и их слабость; мы с недоверием воспринимаем бескорыстные порывы, да и программный тезис Гергенредера не вызывает энтузиазма. Он пишет в конце послесловия: “Я вовсе не намеревался сказать: победи белые – какая-де замечательная была бы жизнь... Уверен: белые не могли и не должны были победить. Именно благодаря этому – “в поражении” – и состоялись мои герои. Я хотел выразить: “Человек – это звучит гордо!” – не звучит. Гордый человек – звучит!

К счастью, в этой книге Гергенредер следовал своему художественному инстинкту, а не программе. Несколько искусственной показалась мне лишь последняя повесть “Стожок на поляне” (он был напечатан в “Новом Журнале” в 1997 году). В сказе язык всегда забивает сюжет. “Хвоя, мох под ногами; малохоженный гулкий бор. Белка скользнула с ели на ель. Поёт дрозд на суку. Прохлада рассветная. Гуще туман; лес расступился – река. Курится пар над медленной водой. За туманом вдали, в выси – розовеет. Вот-вот выстелется малиновая полоса. По липкой тропке – к пристани с настилом гнилым. Прилепилась пристань к глинистому откосу; кругом вязы торчат: обломанные, дуплистые. Отжили”. В какой-то момент этот речитатив начинает утомлять, и перестаёшь замечать всё остальное. Повесть, давшая название книге, производит менее сильное впечатление, чем первые две, так как её главное действующее лицо – безумец: комиссар красной дивизии, а на самом деле анархист, радующийся кровавой оргии и мечтающий использовать избыточные силы русского народа для покорения других континентов – смесь из пассионарности Льва Гумилёва и домыслов Жириновского. “Птенчики в окопах” – рассказ о гибели целого отряда добровольцев Белой армии, почти детей. “Парадокс Зенона” – как бы романтика, вывернутая наизнанку. Герой “Парадокса” – еврейский юноша, который, подобно отцу Гергенредера, русскому немцу, воевал с красными, но сумел это обстоятельство скрыть. Долгие годы он проработал охранником (вахтёром) в историческом музее и наблюдал, как переписывалась история. Мелодраматический взрыв в финале почти не портит эту повесть.

Гергенредер написал много книг, и ни одна из них не похожа на другую. Его место в российской словесности определится тем, найдёт ли он стиль, соответствующий его дарованию. Но и долгий период исканий оказался совсем не бесплодным. Сборник повестей “Комбинации против Хода Истории” ставит его автора на заметное место в литературе последнего десятилетия.

Опубликовано: “Новый Журнал” (The New Review), номер 223, 2001, стр. 291, Нью-Йорк

Комментарии

Комбинации против Хода Истории

Автор рецензии: Давид Нодиа
Название рецензии: "Безумные" нежные одиночки
Издано: Berlin-Brandenburg: Verlag Thomas Beckmann, 1997
Текст рецензии:
Повести Игоря Гергенредера, объединённые в книгу под общим названием "Комбинации против Хода Истории", - о Белом движении. И.Гергенредер, бывший советский журналист, воссоздаёт картины Гражданской войны, опираясь на устные воспоминания своего отца. Тот пятнадцатилетним подростком вступил в Народную Армию Комуча (армию антибольшевистского правительства в Самаре), после войны отбыл срок в советском концлагере. Впоследствии прошлое удалось скрыть. Сделавшись незаметным обывателем, он поведал сыну о пережитом.
И.Гергенредер построил остросюжетные лаконичные повести. В ярких, зримых эпизодах предстают изумительно живые характеры - гимназисты, умирающие за идеалы Белой России. Как много их в сравнительно небольшой книге: выпукло выписанных, вызывающих пронзительное сопереживание героев! Восхищаясь ими, сострадая им, наталкиваешься на некую "трудность" - на фигуры, которые запутывают. Их трудновато назвать "плохими", но и не менее тяжело решить, что они - "хорошие". Таковы: Шерапенков, выдавший красным белую разведгруппу, Ромеев - бывший тайный агент охранки, комиссар Костарев, который собирается победить большевиков чудовищной ложью и кровопролитием...
Кого показывает нам Гергенредер? Уж не рисует ли он, часом, карикатуры? Задумываешься и видишь тонкое душевное строение его загадочных героев, их глубоко сложный внутренний мир. Революция с её глобальными вопросами оказывается слишком примитивной для этих характеров, она не решит их проблем. Эти люди чужды и красным, и белым, они своего рода "горбатые" для всякого нормального человека: для него дика их способность к нежным чувствам.
Как понять, например, того же Костарева, который со смакованием рассуждал об ожидаемых реках крови, едва хладнокровно не застрелил своего собеседника (отложил на завтра), а затем пошёл под расстрел, чтобы спасти этого человека и его семью? Одержимый Идеей, он и Идею, и свою жизнь принёс в жертву "банальной", по его словам, благодарности, которую сам же проклинал...
Нам непривычны подобные личности. Мы достаточно прочли о тех, кто, встав в революции на ту или иную сторону, беззаветно сражался за "общее дело". Читали и о таких, кто мучительно метался в поисках "правды". Знаем и про тех, кто оказался на той или иной стороне случайно, кто корыстно приспосабливался.
Герои же Гергенредера не приспосабливаются. "Правды" не ищут: у каждого из них она собственная, трепетно-интимная. С "общим делом" не сливаются. Они пошли в революционную борьбу по сугубо личным, "странным" мотивам, которые скрыты от окружающих. (Шерапенков пошёл, чтобы, "вернув долг", доказать своё бесстрашие, свою значимость и гордо погибнуть - умереть чисто и чистым. Он от всех убережёт эту тайну и унесёт с собой).
Они чувствуют свою исключительность, эти "тронутые", они прячут и свои страдания, и то трогательно светлое, чем щедро наделены. Своего индивидуального не уступят ни грана и перед лицом смерти...
Революциями движет всё тот же вопрос: почему одни объедаются телятиной, а другим не хватает хлеба. Ну, а заговорят ли когда-нибудь о революции для "горбатых"? Был построен и с позором развалился "социализм". Человечество обогатилось невероятным опытом. А этих одиночек мы до сих пор не знали. Теперь - знаем.

Опубликовано: "Посев", номер 12 за 1998 год, Москва,ISSN 0234-8284